Я вышла из душного автобуса на душную улицу, сразу же слилась с потоком людей. За спиной сигналила машина. У меня кружилась голова, и, прикрывая от усталости глаза, я спустилась в подземный переход, шатаясь и обходя людей, вышла на остановку Речного вокзала. Меня чуть не придавила маршрутка. Я обругала водителя. На остановке, залитой рассеянными лучами, столпились люди. Типично.
Я спустилась к набережной. На лестнице сидел мужчина с собакой. Он пытался достать из зубов пса теннисный мячик. Пес отворачивался и выглядел счастливым. Ниже, на лестнице, возле полицейской будки, курил мужчина в рваной грязной одежде. Я спустилась к прутьям моста и пошла вперед, чуть закинув голову назад, будто смотрю на мост. На самом деле я закрыла глаза, и головокружение несло меня, как на волнах. Кто-то катался на велосипедах, случайные прохожие наваливались на прутья локтями и смотрели вниз. Я закурила, выходя из тени и побрела к лестнице. Ноги меня не несли, я шла измученно, будто толкая себя вперед.
На берегу, куда я спустилась, рыбачил мужчина, стоя по пояс в воде. Я смотрела на него, закрыв один глаз и придерживая прядь волос за ухом. Потом, когда мужчина ушел дальше, я стала собирать камни и скидывать их в карман пиджака. Солнце слепило глаза, невозможно было поднять голову и оглядеться - было тяжело, голова тянула вниз. В это же время к берегу спустились два парня, на вид ученики старших классов.
С камнями в карманах пиджака, я прогуливалась вдоль берега, наступая в воду и не чувствуя это. Я шла вперед, прикрывая глаза, меня немного шатало, на виски начинало давить. Я шла вперед, перешагивая камни, и представляла себя Вирджинией Вульф. Чувствовала ли она тяжесть на плечах, когда карманы были полностью набиты камнями? Или ей было все равно? Я хотела бы спрыгнуть в воду с карманами, полностью набитыми камнями, но берег был неглубоким. Нужно или идти до середины, или сразу спрыгивать с обрыва. Не знаю, настолько нужно быть бесстрашным, чтобы уверенно идти к смерти, ощущая каждую последнюю секунду. Я бы свернула, потому что в какой-то момент подумала бы о своих друзьях и родных. Как они будут без меня? Я не могу их бросить, зная, что облегчаю жизнь, например, матери.
Наверное об этом бунте говорил Камю. Если бы я и покончила с собой назло матери, то это был бы бунт. Я бы лишила ее, в общем-то, рабочей силы, помощницы и т.д. зависит от постановки вопроса и точки зрения. Но с каждым днем я сильнее ощущаю апатию и оторванность от внешнего мира, как герой "Тошноты". Я слишком долгое время провела в одиночестве.
На берег спускались люди: семейные пары, дети, их родители с колясками, молодожены, которые фотографировались на фоне Оби. Я лениво и без интереса смотрела на них, прищурив глаза. Ленивое полуденное солнце слепило их лица. Редкий туман над водой клонил в сон. Ветер освежал, и снова становилось жарко. У меня кружилась голова.
Я опустилась на колени и высыпала камни. Мне не хотелось, чтобы мою игру в самоубийство видел кто-то. Мне не нужны были свидетели моей тоски, отчаяния и одиночества. Я увидела ракушку и подобрала ее. Она была в песке - я обмыла ее в воде и занялась собиранием ракушек. Мне захотелось отвлечься и просто забрать что-то с собой. Люди стали подниматься. Я даже не смотрела на них. Мое внимание было приковано к песку, камням и ракушкам.
Это оказалось увлекательно. Притрагиваясь к чему-то холодному, мокрому, живому, я чувствовала трепетную близость с окружающим миром, будто я была не за ним, а взаимодействовала с ним. Я будто все это время спала, проснулась и снова уснула, когда ушла с набережной. И вместе с тем я стала трансцедентальной сущностью, о которой никто не знает, которое где-то между реальным миром и небытьем, собирает ракушки и жмурится на солнце. На какое-то время я перестала существовать, моя личность стерлась, я бродила по берегу и подбирала ракушки.
Голова стала тяжелеть. Виски сдавила чугуном. Я закурила и долго смотрела на другой берег, растирая пальцами собранные ракушки. Потом я поднялась наверх и, шатаясь, пошла к метро, чтобы поехать на занятия.